«Живу с опухолью в мозге». Личный опыт
Здравствуйте! Я Наталья, и у меня доброкачественная опухоль мозга (мальформация теменной доли).
В 14 лет у меня начались приступы. Одним обычным летним вечером, собираясь ужинать, я встала с кровати и поняла, что моя правая нога онемела. Испуганная, я зашла к маме на кухню и, не понимая, что происходит, пожаловалась на свое состояние. Онемение переходило все выше по правой стороне тела, мне пришлось лечь и ждать, когда это закончится.
После онемения правой части тела я поняла, что не могу связать слова, объяснить свое состояние. В левой части головы происходило извержение вулкана из мелких капилляров, боль не утихала на протяжении четырех часов, при этом мой организм высказывал всю ненависть к окружающему миру через тошноту. Спустя минут сорок я начала рыдать, не понимая, откуда столько слез...
Мне поставили диагноз — вегетососудистая дистония. От этого лучше не стало. И мы легли в Саратовскую больницу на обследование с дальнейшим переведением в Москву на операцию.
Помню, как обсуждали в школе с девчонками, как я буду лысая ходить и что придется покупать парик
В Саратове я лежала в одной палате с молодой мамочкой и ее сыночком, у которого была вода в голове — от этого она была больше моей в два раза. Я вставала к нему ночью, гуляла с ним днем, давая отдохнуть маме. Однажды ее пришла сменить родная сестра, которая и рассказала мне, что папа мальчика — наркоман...
Приехав в Москву, я попала в будущее: как бы я хотела здесь жить! Моей маме сказали про доброкачественную опухоль в мозге: «Мы можем сделать операцию, но это огромные риски, могут быть задеты здоровые ткани и большая вероятность остаться в инвалидном кресле. Выбор за вами».
Что выбрала мама? Конечно, оставить все как есть. Я бы тоже так сделала. В подростковом возрасте я ловила себя на мысли, что я себя испытываю: отрывалась, пила, курила, доказывая себе, что я нормальная, такая же, как все... Приступы повторялись периодически: то усиливались, то протекали более-менее спокойно, но они оставались со мной.
Однажды, после очередного «сигнала» от моего тела о том, что что-то я делаю не так, я взяла тетрадь с ручкой и начала писать дневник, как когда-то в детстве. Сама себе задала вопрос: «Какие у меня выгоды от приступов?» И тут мои глаза округлились от озарения: «Я лежу и ничего не делаю! За мной ухаживают! Меня никто не трогает! Я жалею сама себя и чувствую, что меня любят». Того же мне не хватало и в подростковом возрасте.
На следующий вопрос: «Как я могу получить любовь, поддержку и отдых без приступов?» — озарений было еще больше. Учиться разговаривать! Говорить мужу о своих потребностях, о том, что я хочу полежать, что мне нужна помощь по дому или для меня важно побыть одной... А также учиться проявлять самой любовь!
Потихоньку, понемножку я научилась говорить. Это длительный процесс перестройки мужа и меня, так как раньше мы могли только кричать и обвинять друг друга в непонимании, холодности... Сейчас я уже не ухожу плакать в подушку после ссоры и не закатываю бойкот на неделю, а жду, пока закончится шторм, и приглашаю на переговоры. Или это делает муж.
До сих пор примерно раз в три-шесть месяцев случаются приступы. Правая сторона тела немеет, как будто отнимается, а потом начинает болеть сильно левая сторона головы — как мигрень. Иногда случается тошнота, истерики. МРТ делаю раз в год. Лечение было медикаментозное, и сейчас таблетки мне назначены, но я их пить не хочу. Я считаю, что моя болезнь — это психосоматика, ведь все в нашей голове. И только от меня зависит, как протекает болезнь, — есть ли приступы и какова их интенсивность. Поэтому стараюсь мыслить позитивно.