«Человек с диагнозом — он уже другой»

Журналист Саша Беляев открыто рассказывает о своем онкологическом заболевании и лечении. Каково это — болеть раком, пройти через операции, химиотерапию и жить без желудка?

Прошло полгода, как мне сделали операцию: удалили желудок и часть пищевода. Гастроэктомия называется. Когда я немного пришел в себя и начал как-то более или менее по-человечески питаться, то начал осмысливать, что со мною произошло и происходит. Это трудно вербализировать. Наверное, впервые в жизни я столкнулся с ситуацией, когда мне что-то трудно описать. Ну и ладно. Опишем косноязычно.

Полгода с операции — это много или мало? С одной стороны, рано что-то говорить. У меня, по идее, очередное КТ должно быть в июне, но в этих обстоятельствах не знаю, когда она (компьютерная томография) проводиться будет. Вообще, год с начала лечения — это недолго, это риски… При раке нормальная ремиссия считается пять лет. Пять! То есть по-любому все это у меня очень надолго.

С другой стороны, удивительно, что мое пищеварение более или менее в норму пришло — тьфу-тьфу-тьфу! — поскольку после удаления желудка организм ведет себя ну совсем непредсказуемо. И от этого устаешь жутко и боишься: чего я такого сожрал-то? Что теперь будет?

Конечно, внешний вид мой и состояние так себе. Худею. С обменом веществ что-то: я весь в мелких прыщах. А еще без желудка витамин B12 не усваивается, а от этого можно рехнуться. Надо будет его как-то получать извне. А я пока даже не знаю, как именно.

Ну и в общем образ жизни, качество жизни… Фиг знает, как это все отразится на общем состоянии. Наверное, не лучшим образом. Печень только скажет: спасибо за овсянку.

Но главное — это сдвиг в мозгах. Реально, я — другой человек. Пришлось учиться жить таковым, какой я есть, а не сравнивать себя с прежним. И это — самое сложное. Но что-то все-таки удается.

Меняется мировоззрение. Не в примитивном смысле: плевать на шмотки / бабки, главное — здоровье! Да, здоровье — это другая степень свободы. И нездоровье тебя угнетает, подлаживает мысли под себя. Первое время я иногда бесился: ну какого черта я уже второй год мучаюсь — сперва от язвы, потом от химиотерапии, операции, снова химиотерапии, трудности с питанием, похудение стремительное, страшнею… А вот если бы не заболел — бегал, прыгал, зарабатывал деньги, путешествовал, пил вино со стейками.

Дурацкие это рассуждения!

А как перевернулось сознание? Коротко не скажешь. В принципе, это тема для длинного романа: только через действия и механизмы принятия решений можно тут что-то объяснить, что происходит в голове.

Во-первых, ты реально понимаешь, что все там будем. Жизнь конечна. Как в той шутке: это первый день остатка твоей жизни. Смешной парадокс: каждый день таковым можно назвать, но… Фокус в том, когда именно ты это осознаешь, какой именно день первый в этой череде.

Я уже не страдаю на тему «Ах, если б я не заболел!». Взглянул по-другому: а если бы не сразу обнаружили рак? А у меня плоскоклеточный кардии желудка, он очень агрессивный. А если б не попал / попал не сразу в РОНЦ (Российский онкологический научный центр имени Н. Н. Блохина. — Прим. Ред.)? И не к тем врачам, которые меня оперировали и лечили / лечат? А если бы… А теперь вот — полгода с операции, надо капать иммунотерапию и дальше восстанавливаться.

Пятую химию я перенес настолько плохо, что шестую, финальную, мне просто отменили. Во время приема пятой я три недели почти ничего не ел и лежал в постели бревном. Безо всяких чувств и мыслей. Как при депрессии. Похудел, хотя, казалось бы, куда дальше. Анализы крови были всегда плохие. Кровь никак не восстанавливалась — три недели в больнице сдавал каждые несколько дней… Это был последний курс послеоперационный, и отмена его «ни на что не повлияет», уверила меня химиотерапевт: «50% пациентов не переносят последний курс, а вы и пятый плохо перенесли». ОК. Хоть так. И меня начали капать иммуностимулирующим экспериментальным. Я же участник клинического исследования: каждый раз заполняю в планшете подробную анкету о своем состоянии.

После первой же иммуностимуляции я на следующее утро вылетел в Сочи на фестиваль. Ибо уже как-то жгуче хочется жить, работать, креативить... Чем, собственно, в основном и занимаюсь сейчас.

С самого начала не рехнуться мне очень помогло то, что я писал заметки (на Facebook. — Прим. Ред.), делая вид, что сочиняю нон-фикшн-повесть. И то, что меня читали и комментировали. А я и не смог скрывать свое заболевание, просто не смог бы, башка бы взорвалась! Как только узнал — через десять минут написал пост. Но я понимаю тех, кто его скрывает. Потому что реакция может быть какой угодно, и кому-то надо, чтоб к нему / к ней относились, как и раньше. Чтоб ничего не менялось в отношениях людей и с людьми. А оно может, увы, измениться. Ибо сам человек с диагнозом — он уже другой, пусть он этого не замечает.

С чего вообще начинается рак? В очереди на КТ долго сидеть, и тут каких только историй не наслушаешься! Вариант: ничего не болело — и вдруг какие-то симптомы странные. Или: все болело страшно, долго ничего найти не могли. Типа болит желудок, но гастроскопия не показывает ничего, кроме какого-нибудь легкого гастрита. А человека скручивает периодически. Потом при более глубоком исследовании оказывается, что рак в желудке где-то там внутри под слизистой сидит растет и невидим. Как в той песне: «Until it sleeps», «пока оно не заснет» именно что.

В очереди женщина волнуется, что неоперабельная. Я ей, конечно, сказал, что все отрежут, что надо, все будет хорошо, а вообще она, женщина, красива, прекрасна и все такое прочее. У нас так принято — говорить про положительный исход исключительно. Но надо на самом деле в это верить. Иначе какой смысл...

Психолог, которая со мной работала в больнице, сказала замечательную фразу: «Не надо твердить себе: "Все будет хорошо". Нужно говорить: "Все будет как будет, но мы справимся"».