Опасно ли интервью Собчак со скопинским маньяком? Отвечает психиатр
В начале нулевых Виктор Мохов похитил двух девочек-подростков и продержал их взаперти почти четыре года. Он издевался над несчастными, совершал насильственные действия сексуального характера и за это время успел дважды стать отцом. 3 марта 2021 года осужденный освободился, после чего Ксения Собчак взяла у него откровенное интервью.
Массы любят обвинять фильмы, книги, видеоигры и комиксы в дестабилизации психики аудитории. Чем в этом разрезе хуже подобное часовое интервью, которое уже сейчас посмотрели более 3,7 млн человек?
Для его разбора наша команда обратилась к Василию Бейнаровичу — дипломированному психиатру и психотерапевту, автору YouTube-канала о психопатах, маньяках и серийных убийцах Faust21century. Далее следуют наши вопросы и личное мнение эксперта.
Живой маньяк после отсидки дает интервью известному журналисту на многомиллионную аудиторию. Там он рассказывает о себе, жизни и содеянном. Это беспрецедентный случай?
Мохов — не серийный убийца, это «обычный» насильник, он удерживал в плену девочек. Но были случаи, когда освобождали серийных убийц и брали у них интервью. Например, Карла Хомолка. Она была соучастницей и после освобождения дала развернутое интервью, рассказала про все и исчезла из поля зрения.
Зачастую, когда маньяков, насильников, педофилов освобождают из тюрем, они куда-то растворяются. В российской практике они попадают обратно в тюрьму за какие-то мелкие грабежи, воровство или насильственные нападения.
В истории в целом у маньяков брали огромное количество интервью, в основном в тюрьме. В России — в СИЗО, когда они находятся в этом предсудебном процессе: здесь можно вспомнить Попкова, Ткача, Пичушкина. В американской практике — кромешный ужас в этом плане, там можно найти двух-, трехчасовые беседы с Джеффри Дамером, Эдом Гейном, Тедом Банди, Чарльзом Мэнсоном, этот список можно продолжать очень долго. Поэтому практика — брать у преступников развернутые интервью — довольно распространена. Важно понимать, что они думают, как они ощущали себя, считают ли они себя виновными.
Если брать за основу историю Мохова и такое внимание — его встречают из тюрьмы, простите меня, как героя: «Меня встретило 20 машин с журналистами…» Я был впечатлен. И Мохов не зря говорит: «Мне по кайфу», имея в виду внимание к его персоне. Поэтому в российской практике это случай беспрецедентный.
Лично мне режет слух сам факт того, что его называют маньяком. Потому что маньяк — это маньяк, у большинства людей он ассоциируется с чем-то кровожадным и кровавым. А это «скопинский насильник». Лучше называть его так, чтобы бы было понимание — что это за человек.
Широкая аудитория видит на экране свободным живого человека, совершившего ужасные вещи. Какие у этой ситуации минусы и плюсы и кому это может быть на пользу, а кому во вред?
Конечно, общественность негодует и не понимает, как может быть человек вроде Мохова на свободе. Отсюда и распространяется такая шумиха, от этого возникает огромное количество вопросов: «Как его можно было освободить? По какой причине?»
С плюсами сложно, с минусами — нет. Это дискредитирует ряд наших институтов и органов.
Для кого могут быть на пользу такие интервью? Считаю, что об этом — о таких преступлениях и таких преступниках — надо говорить. Потому что об этом надо знать. Потому что такие истории происходят, а люди не информированы. Люди не знают, что не надо садиться к незнакомому дяденьке в машину, не надо с этим дяденькой соглашаться употреблять алкоголь.
Мохов в интервью постоянно произносит эту фразу: «Ну они же согласились выпить». Тем самым он произносит сакральную фразу: они согласились на всё, желая со мной выпить.
Много опасений вокруг людей с подвижной психикой, которые «смогут брать пример с Мохова» после этого интервью. Это в принципе возможно? Какова вероятность такого прецедента?
Глобальные смыслы, что кого-то это способно катализировать, высосаны из пальца. У людей, в чьей психике вызвана «трещина», заложены особые расстройства: пограничные психопатии, расстройства личности, шизофрения.
Эти люди совершат свои преступления. И тут не имеет значения, увидят ли они «скопинского насильника», или они увидят другую историю, или кто-то их пихнет в метро.
Сам Мохов — пример человека с подвижной психикой. У него было огромное количество сексуальных девиаций. Ксения Анатольевна в интервью это подчеркивает: он изучал журналы подобного толка, был одержим этим вопросом. О чем мы можем думать в таком случае? Сексуальное воспитание в семье полностью отсутствовало. У него были проблемы с женщинами, проблемы с коммуникацией.
Говорить, что какие-то люди посмотрят сейчас на Мохова и пойдут тоже выкопают себе погребок, — нет, такого не может произойти. Человек, который уже планирует что-то подобное совершить, он это планирует изначально.
Все это можно предупредить на начальных этапах, если в семье заниматься сексуальным воспитанием. Если вести уважительный диалог с ребенком. Если поддерживать тактильный контакт, обсуждать с ребенком, что его интересует и волнует. Это проблемы на семейном уровне. Дальше идут школьные — буллинг и т. д.
Говорить, что во всем виновато кино, видеоигра или интервью Ксении Анатольевны, — это всё попытки переложить ответственность на человека, который вообще не отвечает за это.
Поэтому утверждать, что фильм про Мохова или другое интервью может заставить кого-то совершать преступления, — это все инсинуации. Это говорят люди, которые не все понимают в работе психических процессов.
Например, убийца Джона Леннона — человек с глубокой шизофренией, он жил в бреду всю свою жизнь. У него были галлюцинации, фантазии. Он начал себя представлять самим Ленноном. И он пошел на это преступление. Можно ли считать причиной то, что он послушал песню? Нет.
Может ли такое интервью помочь потенциальным жертвам защититься от подобных ситуаций?
Может! Серийный убийца Тед Банди рассказывал, как он выслеживал своих жертв. Надевал фальшивый гипс и просил девушек помочь ему донести тяжелые предметы — картину или еще что-то. Тем самым отпускал их волнение и показывал, что он свой, безопасный парень, который не нападет с гипсом. Но после Банди атаковал.
Такие истории очень важно освещать и о них нужно говорить по нескольким причинам:
- мы показываем, где может возникнуть угроза, где нужно быть настороже;
- мы показываем, что не надо заходить в темный лифт и подъезд в одиночестве или с незнакомым человеком;
- в университете тоже надо быть настороже с людьми, которые говорят, что помогут поступить, и идти с ними по темным коридорам;
- случай с Моховым показывают, что не надо садиться с незнакомым мужчиной в попутку.
Вот чему учит эта история — нужно быть бдительным и не думать: «Ой, мы выпьем вина, и с нами будет все в порядке». Практика показывает обратное, будьте аккуратнее.
В интервью Мохов сказал: «Катя там жила — она не рожала, а Лена рожала. А сейчас наоборот получилось: Катя родила, а Лена нет. От меня родила и больше не рожает. Надо опять мне заняться ею». Как вообще реагировать на подобные высказывания с вашей точки зрения?
У человека все очень плохо с какой-либо ориентацией и пониманием, как он фильтрует слова. Для него это нормально. Для его морали и нравственности нормально говорить подобные вещи.
Он отсидел в тюрьме, в этой среде присутствует определенная лексика, формы речи, отношение к тем или иным вещам. Он общается по понятиям. Пытается максимально делать вид, что воспитан. Но благодаря работе Ксении Анатольевны и ее группы, мы услышали, когда он куда-то отошел и начал разговаривать со своим знакомым.
Запись, как он разговаривает, — мат через каждое второе слово и определенное отношение к жертвам, с которыми он совершал насильственные действия сексуального характера. Он никогда не раскается, не испытает угрызения совести. У него ее просто нет и никогда и не было.
Как вы считаете, с учетом всех вводных, насколько адекватен Мохов? Если неадекватен, то возможно ли его вылечить?
Институт Сербского, когда проводил комиссию, установил, что Мохов вменяем, что он понимал, что он делает, он полностью осознавал, что нарушает закон, что он похитил этих девочек и удерживал их насильственно, что совершал над ними насилие. Он это понимал, но его сексуальная неудовлетворенность, его перверсии были первичны, были куда более важны для него.
Моя личная позиция — таких людей нельзя отпускать из тюрем ни при каких условиях. Их надо отправлять куда подальше на тяжелые работы. Эти люди не лечатся. Общественность может сколько угодно говорить, что нужна химическая кастрация. Но экспертные исследования доказали, что эта процедура только все усугубляет. Таким образом, пропадает потенция, но от этого либидо не снижается. Они все так же хотят, но просто не могут теперь заниматься нормативным половым актом, поэтому начинают заниматься садизмом.
Считаете ли вы подход Ксении Собчак создавать медиапродукт именно в таком формате этичным и уместным?
Мы живем в таком веке, что если бы это не сделала Ксения Собчак, то сделал бы кто-то другой: Андрей Малахов, Алексей Пивоваров, Юрий Дудь, Ирина Шихман. Кто-нибудь бы все равно рассказал эту историю. Кто-нибудь бы к нему поехал и взял у него большое интервью.
Ксения Анатольевна известна большинству из нас давно, также известен и ее формат работы. У нее такое представление о журналистике. И в рамках ее деятельности я отношусь к ней уважительно, потому что работает она хорошо.
Но меня пугает отношение к самому Мохову, потому что его фраза «Мне по кайфу» вызывает напряжение. То есть он себя чувствует звездой. Именно в этом проблема, что таких людей превозносят.
Когда мы видим интервью Ткача, Попкова, Пичушкина в тюрьмах, мы видим их в ужасных условиях. Они в наручниках, их ведет конвой, они находятся в не самых приятных условиях, мы понимаем, что человек заслужил нахождение в тюрьме.
Когда мы видим в интервью Мохова, выпивающего пиво, чистящего снег, разговаривающего с людьми, мило улыбающегося, рассуждающего про свои чувства, воспоминания, — это вызывает агрессию. От этого такой фидбек работе Ксении Анатольевны. Но такая реакция была бы в любом случае, так как нам просто неприятен Мохов, он вызывает у нас отвращение.
Не нужно замалчивать такие истории. Необходимо говорить об этом чаще, чтобы население было информировано. Чтобы население знало, что есть такие люди.
Но, наверное, это уже вопрос к нашему законодательству, таким людям нужно запрещать давать интервью либо давать их в определенных условиях. Не в таком формате, когда «скопинский насильник» вольготно сидит, получает деньги и удовольствие от процесса.