Врачи, историки кино и сексологи размышляют о жизни, работе, заболеваниях Сергея Михайловича и о том, могла ли современная медицина сделать его жизнь лучше.
2 февраля 1946 года. Москва. В Доме кино идет бал в честь работников искусства, лауреатов Сталинской премии. Знаменитый режиссер Сергей Эйзенштейн танцует с актрисой Верой Марецкой. Позднее он напишет в мемуарах: «Вдруг вокруг меня все поехало, что-то опустилось во мне, и мне показалось, что следующий шаг своего танца я сделаю на том свете». Это был предпоследний инфаркт Эйзенштейна. До последнего оставалось всего два года.
- Его фильм «Броненосец Потемкин» Чарли Чаплин считал лучшей картиной в мире.
- На родине, в Латвии, Эйзенштейн был заслуженным деятелем искусств, в Москве — профессором ВГИКа, доктором искусствоведения.
- Сергей Михайлович был лауреатом двух Сталинских премий первой степени.
Когда Эйзенштейн обмяк и стал падать, Марецкая тут же позвала на помощь, режиссера подхватили под руки, аккуратно уложили. «Сердечные спазмы», — прошептал Эйзенштейн. Вызвали скорую, но режиссер не стал ждать врачей, дошел до своей машины, сел за руль и поехал в ближайшую больницу. Но по правилам следовало ждать приезда скорой и лежать не шевелясь в буквальном смысле. Врачи тогда считали главным в лечении инфаркта абсолютный покой.
Это было не очень разумно. Он мог в любой момент потерять сознание, у него могла развиться внезапная остановка сердца, какая-то аритмия, и он мог стать причиной гибели и себя, и окружающих. И инфаркт мог осложниться: перейти в другие тяжелые формы, мог возникнуть отек легких, резкое падение давления.
Дмитрий Напалков, кардиолог, профессор кафедры факультетской терапии №1 Первого МГМУ им. И. М. Сеченова, д. м. н.
Считалось, что сердечная мышца и так плохо кровоснабжается, а если будут работать скелетные мускулатуры, то, естественно, произойдет то, что мы называем синдромом обкрадывания. То есть еще меньше крови будет поступать к сердечной мышце, потому что скелетные мышцы будут забирать эту кровь на себя. Отсюда эта идея о том, что нужен длительный постельный режим.
Болеслав Лихтерман, профессор кафедры гуманитарных наук Института социальных наук Первого МГМУ им. И. М. Сеченова, д. м. н.
Инфарктных больных держали в постели от трех-четырех месяцев до полугода. Лишь через три недели больному разрешали поворачиваться на бок, через четыре-пять недель — садиться в кровати при условии отсутствия приступов стенокардии, одышки и тахикардии.
О том, что у пациента от такой длительной неподвижности может развиться тромбоэмболия, тогда не думали.
В те далекие времена, конечно, не было представления о таком количестве тромбоэмболий легочной артерии, потому что их достаточно сложно было диагностировать. Пациент с инфарктом миокарда, который лежит и ему становится плохо, умирает внезапно. Какая самая распространенная идея? Наверное, он перенес повторный инфаркт. А на самом деле очень часто это тромбоэмболия легочной артерии.
Дмитрий Напалков, кардиолог, профессор кафедры факультетской терапии №1 Первого МГМУ им. И. М. Сеченова, д. м. н.
Сергей Эйзенштейн родился в Риге в 1898 году. Отношения родителей были непростые. Ревность, злость, обиды, упреки, унижения — все это отец и мать, не стесняясь, выливали друг на друга в присутствии сына. В мемуарах Эйзенштейн напишет, что причина всех конфликтов — в резком несовпадении их сексуальных темпераментов: «Маменька была натурой страстной, а папенька — наоборот». Маленький Сергей постоянно наблюдал ее истерики и слезы. В конце концов родители развелись, когда мальчику было 14 лет.
По решению суда, так как было доказано прелюбодеяние матери, ребенка оставили с отцом. Отношения с матерью так никогда и не были налажены.
По мнению современных сексологов, именно детские травмы в первую очередь отразились на психосексуальном развитии Сергея Эйзенштейна.
Это очень похоже на детей жутких хронических алкоголиков, которые ведут себя так отвратительно, потому что для мальчика, выросшего в семье алкоголиков, алкоголизм — это что-то ужасное. Такой ребенок, вырастая, не только не пьет, он не прикасается к алкоголю, он старается не общаться с людьми, которые просто рюмку выпивают, ему это кажется ужасным. Вот такое происходит и с сексуальностью.
Александр Полеев, сексолог, профессор Московского института психоанализа, к. м. н.
1924 год. После успеха «Стачки» имя Эйзенштейна загремело не только в нашей стране, но и за рубежом. Московские красавицы взволнованно шептались: «А режиссер-то не женат». Мало кто знал, что Эйзенштейн твердо решил: у него никогда не будет отношений с женщинами.
Асексуализм, как правило, рождается из негативного отношения к матери в сочетании со страхом перед ней. Мальчику на подсознательном уровне, а иногда и на сознательном, кажется, что эта женщина, которая сейчас выглядит нормально, может устроить какую-то истерическую вспышку, какой-то истерический взрыв, сделает какую-то гадость и сильно осложнит его жизнь, унизит его и т. д.
Александр Полеев, сексолог, профессор Московского института психоанализа, к. м. н.
Эйзенштейну нравились красивые женщины, он любил их внимание и общение, но все это лишь до определенной границы, за которую он боялся заходить, а если все же решался, каждый раз это заканчивалось нервным срывом. Однако в 1934 году Эйзенштейн влюбился и нарушил данное себе слово не жениться. Он сделал предложение киножурналистке Пере Аташевой. Но назвать их отношения классическим браком можно было с трудом. Эйзенштейн принципиально держал жену на расстоянии на всех мероприятиях, а по их окончании они разъезжались в разные квартиры, каждый в свою.
Он постоянно испытывал тяжесть и сдавливание в области груди, но боль была терпимой, а значит, можно обойтись без помощи врачей. Тем не менее основания для беспокойства были серьезные. По свидетельству его близкого друга, киноведа Виктора Шкловского, у Сергея Михайловича перегородка между правой и левой стороной сердца от рождения не заросла, сердце недостаточно развилось.
Одним из типичных осложнений этого дефекта является острый инфаркт миокарда, что и случилось с Эйзенштейном в феврале 1946 года во время танца с актрисой Марецкой.
Он вызывает синдром обкрадывания, он расширяет мелкие сосуды и забирает кровь из крупных. Получается, что чаще всего все-таки проблема возникает в каких-то крупных коронарных артериях, если мы говорим об инфаркте. И, таким образом, формально улучшая микроциркуляцию на периферии, мы еще больше забираем кровь и усугубляем ситуацию в какой-то магистральной артерии, у которой есть эта проблема.
Дмитрий Напалков, кардиолог, профессор кафедры факультетской терапии №1 Первого МГМУ им. И. М. Сеченова, д. м. н.
Эйзенштейну ежедневно по многу раз измеряли артериальное давление. Если оно понижалось, давали камфору, кофеин, кардиазол и адреналин.
В настоящий момент, если только не возникает какое-то жизнеугрожающее осложнение, требующее введения адреналина, используют препараты с инотропным действием, которые усиливают сокращение сердца. Например, в экстренной кардиологии используют добутамин, чтобы помочь сердцу пациента прокачивать кровь даже при довольно массивных зонах инфаркта.
Дмитрий Напалков, кардиолог, профессор кафедры факультетской терапии №1 Первого МГМУ им. И. М. Сеченова, д.м.н.
Сегодня инфарктному больному в первую очередь вводят препараты из группы тромболитиков. Ведь инфаркт — это зачастую следствие закупорки коронарных артерий, питающих сердце, или следствие их спазма. В этом случае суженный участок выявляют с помощью коронарографии и проводят туда металлический стенд, который и открывает просвет артерии.
До командировки на Запад основным источником стресса для Эйзенштейна была личная жизнь, после возвращения — профессия. Его фильм «Октябрь» убрали из проката, там был слишком яркий портрет Троцкого. Негативы картины «Бежин луг» про коллективизацию уничтожили как политически ошибочную. Последним триумфом стала картина «Александр Невский», за нее Эйзенштейн получил Сталинскую премию.
А дальше начали сгущаться тучи. Это был конец 30-х годов, один из самых сложных периодов для творчества в СССР. Арестовали почти всю элиту «Мосфильма», был арестован и пропал друг Эйзенштейна — оператор Владимир Нильсон, затем его учитель-режиссер Всеволод Мейерхольд. Эйзенштейн решил не ждать, когда придут за ним.
Он начал снимать фильм об Иване Грозном, в образе которого задумал аллегорически изобразить Сталина, но параллель, по его задумке, должна была стать заметной не сразу. Так и вышло.
За первую часть картины про взросление царя Эйзенштейн получил еще одну Сталинскую премию. Во второй части Грозный становится убийцей. В тот вечер в Доме кино, танцуя с Марецкой, Эйзенштейн был внешне беспечен и весел, но он знал, что как раз сейчас вторую часть его фильма смотрят в Кремле, и сердце не выдержало.
Продолжение медицинского анализа психологического и физического здоровья Сергея Эйзенштейна смотрите в программе «Клинический случай. Инфаркт и нервный срыв: можно ли было спасти Сергея Эйзенштейна?».
