Никто не повторит. Как Бурденко пережил пять войн и спас миллионы солдат
В 1941 году Николаю Ниловичу исполнилось 65 лет. Он был консультантом-хирургом Главного военно-санитарного управления и правой рукой его руководителя. Из-за контузий Бурденко практически полностью оглох и, если не мог понять собеседника, общался с ним при помощи карандаша и бумаги.
За его спиной на тот момент было четыре войны, на которых он работал хирургом: русско-японская, Первая мировая, Гражданская и советско-финская.
22 июня 1941 года Бурденко явился в Главвоенсанупр: «Считаю себя мобилизованным, готов выполнить любое задание». Все прекрасно знали, что более опытного военного врача найти сложно. Приказом наркома обороны его немедленно назначили главным хирургом Красной армии.
Под его ответственностью оказалась не клиника, не институт, не одна армия, а полностью вооруженные силы огромной страны. И вдоль всей линии великого противостояния, которая растянулась на тысячи километров от Баренцева до Черного моря, необходимо было срочно организовать эвакуацию и лечение раненых.
Чтобы понять, как разумно была выстроена система спасения раненых Красной армии, мы предлагаем пройти каждый ее этап. Основные законы, по которым действовали врачи в эту войну, — сортировка раненых по диагнозу к нужному доктору и строгое соблюдение времени, в течение которого необходимо спасти жизнь.
Первый этап: вынос раненых с поля боя
Первую помощь раненым оказывало санитарное отделение роты. Санитарами работали молодые люди, которые окончили ускоренные курсы санитарной помощи. Их главной задачей было наложить жгут при сильном кровотечении и экстренно эвакуировать раненого с поля боя в так называемое «гнездо раненых».
- 40% личного состава санитарных отделений рот составляли девушки.
- За вынос с поля боя с оружием 80 раненых санитарного инструктора или санитара представляли к ордену Ленина.
- В 1941 году средняя продолжительность жизни санитара на поле боя составляла 40 секунд.
Второй этап: доврачебная помощь (расстояние от линии фронта 0,5–1,5 км)
Собачьи упряжки доставляли раненых в батальонный медицинский пункт, которым обычно была землянка. Здесь санитары под руководством военфельдшера оказывали раненым доврачебную помощь. Военфельдшер имел среднее медицинское образование. В медицинской иерархии он располагается между санитаром и врачом.
Легкораненых после оказания доврачебной помощи направляли назад в часть. А солдат с тяжелыми ранениями экстренно доставляли в полковой медицинский пункт.
Третий этап: врачебная помощь и первичная сортировка в ПМП
Полковой медицинский пункт (ПМП) разворачивали всего в 2–5 км от линии фронта. По нормативу боец должен был попасть сюда не позднее шести часов после ранения. В двух малых мачтовых палатках — приемно-сортировочной и перевязочной — работали один старший и трое младших врачей, 11 фельдшеров, 40 санинструкторов и санитаров. Все они оказывали уже врачебную помощь.
Здесь же шла и первичная сортировка — по тяжести и виду ранений. А на каждого раненого заводили медицинскую карту. На войне она называлась картой передового района.
Четвертый этап: квалифицированная хирургическая помощь (расстояние от линии фронта 6–10 км)
Если раненому была нужна срочная операция, после введения сывороток и обезболивающих его экстренно доставляли в дивизионный медицинский пункт. Обычно роль последнего играл полевой палаточный комплекс. За его развертывание отвечал медицинский санитарный батальон — медсанбат. По сути это была первая полевая больница с настоящей операционной.
Всего за 6–10 км от линии фронта тяжелораненых бойцов экстренно оперировали:
- ампутировали оторванные конечности;
- закрывали открытый пневмоторакс;
- спасали органы брюшной полости.
По данным послевоенной статистики, на дивизионных медпунктах были прооперированы почти три четверти всех раненых. Доставить сюда бойца полагалось не позднее 12 часов с момента получения ранения, а в норме — через шесть-восемь часов.
В чем больше всего нуждались врачи дивизионных медпунктов? Конечно же, в крови для переливаний.
Кровь для фронта сдавали по всей стране! Когда донорской крови не хватало, использовали кровезаменители: плазму, серотрансфузин, жидкость Сельцовского, Петрова и др.
Все это на фронт доставляли по железной дороге, санитарными и грузовыми машинами, на повозках, санях, а в период весенней распутицы сбрасывали с самолетов в специальных корзинах. Чтобы транспорт не шел обратно порожняком, на нем эвакуировали раненых, которые нуждались в специализированной помощи.
Главный хирург Красной армии Николай Бурденко не только приложил все силы к созданию системы лечения и эвакуации раненых, но и сделал несколько тысяч операций, в том числе на фронте. Бойцы запомнили доктора Бурденко как человека, который не боялся умереть. Если во время операции случались обстрелы врага, он никогда не покидал больного.
Раненые уже никуда не могут уйти прятаться. Они ждут. Место врача — у постели больного.
Николай Бурденко
И все же самая важная заслуга Николая Ниловича на войне — написанные им методические пособия с подробными инструкциями, по которым военные хирурги экстренно сделали сотни тысяч операций на фронте.
Пятый этап: специализированная хирургическая помощь (расстояние от линии фронта 15–40 км)
Войсковой и армейский тыловой районы различаются — по степени удаленности от передовой. Но что касается лечения, большой разницы между войсковым и армейским подвижным госпиталем нет: здесь оказывали специализированную хирургическую помощь.
Фактически это были самые настоящие госпитали, хотя и полевые: с поликлиническим, хирургическим и терапевтическим отделениями, со своей лабораторией, своей аптекой и своим рентген-кабинетом.
В декабре 1942-го впервые в истории войн подвижные полевые госпитали были разделены на терапевтические (до 100 коек) и хирургические (до 200 коек). Чуть позже появились и специализированные инфекционные полевые госпитали. Это был настоящий прорыв в лечении.
Шестой этап: реконструктивная хирургия и реабилитация (глубокий тыл)
Самые сложные операции, требующие восстановления частей тела и длительной реабилитации, проводились в лучших гражданских больницах, которые были экстренно переделаны в эвакогоспитали.
В июне 1941 года будущий Главный военно-клинический госпиталь им. академика Бурденко имел статус окружного и сразу начал работать по требованиям военного времени.
Половина врачей госпиталя отправились на фронт и работали там хирургами, терапевтами, эпидемиологами, инфекционистами. Из запаса в госпиталь призвали гражданских специалистов высокой квалификации. Весь персонал был переведен на казарменное положение — с постоянным проживанием на территории госпиталя.
В подвалах этих корпусов оборудовали бомбоубежища. А под хирургическим устроили подземный госпиталь: под одним крылом — сортировочное отделение, под другим — перевязочное, в центре — операционная. Легкораненых расположили на втором этаже, и во время воздушных тревог они спускались в бомбоубежище сами. А тяжелораненых сосредоточили на первом этаже. Сандружинницы — старшеклассницы, студентки и работницы московских предприятий — взяли шефство над госпиталем и помогали спускать раненых в бомбоубежище на носилках.
Реабилитация
В стенах госпиталя много боли. И не только физической, которую испытал каждый, кто сюда попал с фронта, но и душевной, которая иногда остается с человеком до конца жизни.
И про эту боль врачи тоже думали. Мало вылечить — надо вернуть человеку желание жить. И для начала заставить его двигаться, желательно сразу после операции.
Если пациент не мог двигаться самостоятельно, применялись специальные тренажеры, с помощью которых медсестры и санитары двигали руками или ногами пациента — за него. А еще были танцы. Не просто чтобы скоротать время, а как метод реабилитации пациентов с ампутированными конечностями.
В 1941 году на Ленинградском фронте Николай Бурденко получил очередную контузию. После этого он продолжает работать, но у него случается второй инсульт, после которого доктор потерял способность говорить.
Это сподвигло Бурденко записать все то, чему он научился на войне: под его авторством вышло девять фундаментальных брошюр обо всех этапах эвакуации и лечения раненых.
Через полгода после окончания войны в Москве проходил Всесоюзный съезд хирургов. Председателем на нем избрали Бурденко. Незадолго до съезда он перенес третий инсульт, от которого так и не оправился. Но, лежа на больничной койке, надиктовал для съезда доклад о лечении огнестрельных ран.
Зачитать написанное он не мог — это сделал за него ученик. Николай Нилович присутствовал в зале, а после выступления ученика написал коллегам на клочке бумаги, что это была его «лебединая песня». Весь зал стоя аплодировал великому советскому врачу.
Более подробную историю Николая Бурденко и военной медицины можно посмотреть в документальном фильме «Доктор Бурденко: война со смертью».