История первая
Маргарита Дворецкая. «Я родилась в семье тотально глухих»
«Рите придется какое-то время пожить не с нами», — решили родители и отправили меня, трехлетнюю, к бабушке. И это оказалось единственно верное и мудрое решение.
Я родилась полностью здоровым ребенком в семье, где оба родителя были тотально глухими. А вот бабушка обладала и слухом, и речью. Именно у нее я получила базовые основы разговорной речи. За то решение я очень благодарна родителям, которые не замкнули меня в своем мире тишины, а сделали все от них зависящее, чтобы я была адаптирована к жизни.
Вернувшись от бабушки, начала учить язык жестов — родители указывали на какой-то предмет, а затем демонстрировали жест, его обозначающий. Так что жестовый — это мой второй родной язык. Начиная с детского сада я ежедневно общалась с говорящими и слышащими людьми, а дома говорила на жестовом.
В детстве я хотела стать биологом, а потом решила, что раз уж так вышло, и я знаю то, чему учатся годами, значит, надо выбирать этот путь. И посвятила свою жизнь решению проблем адаптации слабослышащих и тотально глухих в обществе. Многие годы я уже сама преподаватель сурдопедагогики кафедры специальной педагогики и психологии Волгоградского государственного социально-педагогического университета.
У нас на курсе учатся ребята с проблемами слуха, а сейчас только в одной из групп обучение проходят сразу пятеро, а четверо — тотально глухие. Мы рады, когда глухие ребята приходят к нам получать высшее образование, хотят иметь специальность, профессию по их выбору, по их желанию и — очень надеюсь — призванию.
Оновная проблема в том, что слабослышащие не всегда до университета имеют возможность дорасти в интеллектуальном развитии и социализироваться. Некоторые становятся заложниками микросоциума, в котором царит тишина, а разговор ведется лишь жестами. Но для полноценного развития ребенок обязательно должен как можно больше находиться в обществе слышащих и говорящих сверстников и взрослых, ему надо общаться с самыми разными социальными группами, видеть все разнообразие мира.
Не надо стесняться своих особенностей, и уже тем более — как-то ущемлять детей. Особенно — если это касается детей без слуховых проблем. Я как-то работала со слышащей девочкой из семьи глухих, которая доросла до школы и не умела говорить. Это очень неправильно.
Да, в мире для привлечения внимания к проблеме взаимодействиями общества с глухими и слабослышащими и их ассимиляции делается немало. В России проводятся обучающие языку жестов мастер-классы. В Америке — фестиваль и концерты с использованием вибрационных технологий, благодаря которым неслышащие могут чувствовать музыку. Жаль, что в большинстве случаев о проблемах слабослышащих и глухих вспоминают лишь в их день. Это внимание нужно всегда, это работе не краткосрочная, а постоянная. И на всех ступенях образовательной, профессиональной и социальной жизни.
На самом деле, общение — это не сложно, даже не зная специфических средств коммуникации. Я не говорю даже про сам язык жестов, достаточно простой и понятный, а про элементарное — улыбнуться, помахать рукой, поблагодарить, прижав ладошку к области сердца, а в разговоре смотреть на человека: если проблема только в слухе, вас прекрасно поймут, потому что глухие отлично читают по губам.
История вторая
Алла Косякова. «Беда пришла, откуда не ждали»
— В нашей семье ни у кого роду не было проблем со слухом. Сын родился здоровым долгожданным ребенком. К полутора годам уже активно разговаривал. Но — вирусное заболевание, сильнодействующие антибиотики и, как следствие, отит и нарушение слуха.
После диагноза «тотальная глухота» я расплакалась. Исправить слух было нельзя. Но мы приняли это и постарались сделать жизнь Гриши по-настоящему яркой. Он рос обычным подвижным и иногда шкодливым ребенком. Все как у всех. Только не слышал без аппарата, но вскоре научился читать по губам. Из школы-интерната в Советском районе мы перевели его в Волжскую школу для слабослышащих и глухих, чтобы он мог расти, получить полное среднее образование и поступить в университет.
Глухотой или нарушением слуха в мире страдают более 360 миллионов людей, 10% из них — дети до 15 лет
Сейчас сын студент первого курса факультета социальной и коррекционной педагогики ВГСПУ, куда поступил с первой попытки сам по результатам ЕГЭ.
Я очень благодарна его первой учительнице, сурдопедагогу и верному помощнику Оксане Викторовне Мельниковой (Банько). С первого класса она занималась с Гришей — ставила звуки, учила говорить,с лушать и слышать, преодолевать смущение и страх. Результат — награды конкурсов чтецов и фестивалей жестовой песни и поступление в университет.
Успевает сын не только учиться, но и заниматься спортом. Имеет первый юношеский разряд по спортивной гимнастике и серебряные медали Первенства России по легкой атлетике спорта глухих в дисциплинах бег с барьерами и прыжки в высоту. Ему пророчили успешную карьеру по прыжкам с шестом, но из-за травмы от этого вида спорта пришлось отказаться. Сейчас сын увлечен киберспортом и уже начал принимать участие в соревнованиях. А еще он сейчас сдал на права в автошколе — с первого раза. Мы им очень гордимся.
А тем, у кого в семье есть проблема со слухом у ребенка, хочу сказать на собственном опыте — нужно не заострять внимание ребенка и окружающих на этой действительно огромной проблеме. Ни в коем случае не опускать руки, не помещать ребенка в теплицу! Тренировки, секции, кружки, детские лагеря. Все это в коллективе обычных говорящих детей. Нужно общение! И безусловно, учить слушать и слышать, говорить с ребенком без помощи жестов. Из нашей семьи дактиль знаю только я, жестовую речь не знает никто. Говорим с сыном чуть громче и чуть медленнее. Главное — любить, не опускать руки и трудиться вместе со своим ребенком.
История третья
Дарья Рябинина. «Я вас не слышу…»
— Даша, остановись! — все кричала мне мама, а я все бежала и бежала к дороге.
Мне было два года, и ничего из этого, я конечно, не помню. Помню, как стояла навытяжку перед стареньким профессором, луч солнца бил в окно и мне хотелось гулять, а профессор — по интересному совпадению его фамилия была Радугин — мучил меня, заставляя повторять слова. И мне было очень неловко признаваться, что я не слышу. Вот если подойти на метр — слышу. А если отойти к окну, то — нет.
Нейросенсорная тугоухость, — сказали врачи. Непонятно, откуда взялась и непонятно, что делать дальше. Ну, кроме стандартных вещей типа физиотерапии и таблеток.
Я родилась со 100% слухом, развивалась как все, и вдруг все изменилось. Я перестала слышать. Для родителей это был, конечно, шок. Меня начали водить по докторам и надо сказать, успешно, поскольку восстановилось примерно ⅔ слуха.
— Нормальная у вас девочка, без отклонений — доверительно наклонившись к маме, сказала толстая тетя-врач в одном из этих кабинетов с фикусами на подоконниках. — Стойте, стойте, — возмутилась я, я ведь тут рядом и я не НАСТОЛЬКО плохо слышу! Было мне лет пять и я уже год как читала книжки сама и знала все сказки Пушкина наизусть.
Лет в шесть мы оказались в сурдоцентре на Ленинском проспекте, где меня учили читать по губам. Смотри, Даша, это буква О — поднимала врач карточку и делала губы колечком. Эти занятия мне потом очень помогли — я умею читать по губам, и это иногда приводит к забавным ситуациям.
С самого начала я ходила в обычную школу, и это не всегда было просто. Учителя, конечно, относились с пониманием, но вечно первая парта и усиленное внимание педагогов действовало как красная тряпка на некоторых одноклассников. Кроме того, я иногда выпадала из реальности — отчасти потому, что интроверт по натуре.
Я категорически отказывалась носить слуховой аппарат. Это было стыдно, некрасиво, неудобно, я начинала слышать вдруг все слишком сильно и думала: как в этом шуме можно жить?! На лекциях в институте с аппаратом в ухе я слышала, как переворачивается листок в тетрадке на последнем ряду, а падающая ручка била прямо в мозг. В общем — нет.
Годы шли, все в общем было весьма благополучно и мне никак не мешало. Я вожу машину больше 20 лет. У меня активная профессия, связанная с людьми. Но вот иностранный язык выучить на уровне не получилось.
У моих детей 100% слух. Впрочем, я и не боялась, что с ними что-то будет не так, поскольку у меня не врожденная, а приобретенная история. Мой слух никогда не мешал мне в отношениях, глобально. Если я что-то не понимала, я переспрашивала — и я пожалуй не вспомню случая, когда бы это как-то особенно напрягло людей.
Сейчас думаю, если я не стеснялась при необходимости сообщать, что плохо слышу, значит комплекса «не такого» человека у меня не было. Тогда почему я пришла к сурдологу снова спустя 20 лет?
— Вы молодец, — сказала мне она. — Вы прекрасно адаптировались к жизни с ограничениями возможностей. А теперь вам надо все забыть!
Сейчас слуховые аппараты очень маленькие, комфортные, а главное, наверное, пришла внутренняя убежденность, что — надо!
Адаптация шла непросто. Громыхала вода в кране, я стала слышать через закрытые двери (и о ужас, поняла, что все это время — «они» все это все слышали!). В голове поселились голоса соседей по ресторану, половина вагона метро и звук телевизора из квартиры, шарканье соседей сверху. Но зато летние вечера у реки перестали быть молчаливыми: шумит листва, щебечет соловей, и где-то взлетает утка. Конечно, стало гораздо легче общаться с людьми. А если мир начинает утомлять, я могу просто выключить кнопочку.
